Жил-был на свете мальчик, и звали его Георгий Мозговой. «С такой фамилией ты обязательно станешь великим ученым! Тесла или даже самим Эйнштейном» - говорили в школе учителя. Но Гоша не стал Эйнштейном (по крайней мере пока), а стал он, представьте себе, Вовочкой. Как же случилось сие печальное (а может и не очень печальное) событие? Однажды утром Гоша как всегда проснулся в своей постели, встал, умылся, собрался и отправился в школу снимать мультики (а чем же еще можно заниматься в школе?). По дороге он чуть было не сбил с ног большую черную кошку. «Извини!»- сказал Гоша ей, просто так, потому что чувствовал себя виноватым, а вовсе не потому, что рассчитывал, что кошка откликнется на его слова. «Смотреть надо!» – обижено буркнула кошка и побежала дальше. Гоша удивленно посмотрел ей вслед, еще немножко потоптался на месте и продолжил свой путь, он и так уже опаздывал. Дверь в школу уже маячила в пяти метрах от Гоши, еще пару шагов, и он будет на месте, но вдруг, откуда не возьмись, перед ним возник Вова Мацаль. Гоша заметил его лишь в самый последний момент, и, не успев затормозить, по закону инерции, со всего размаху врезался в спину Вовы. Кубарем оба влетели в холл и повалились на пол. Гоша закрыл глаза. Холодная плитка грубо прижалась к его щеке. Прошло несколько секунд, прежде чем Гоша рискнул посмотреть, что же все-таки случилось. Он приоткрыл глаза приподнялся и огляделся вокруг. С суровым видом к нему приближался охранник. Больше никого рядом не было. - Что ж вы все носитесь-то, делать вам больше нечего! – прохрипел охранник. Гоша, немного смущенный, немного напуганный, поднялся на ноги и снова осмотрелся по сторонам. - Потерял чего? – спросил охранник. - Нет… То есть, да… А где Вова? - Какой Вова? - Ну, мальчик, с которым мы сюда… э-э-э… зашли… - Не видел я никакого Вовы и, вообще, меньше бегать надо!!! Примерещится же еще какой-то Вова… Продолжая ворчать, охранник вернулся к своему столу, а Гоша, так ничего и не поняв, стал подниматься по лестнице. Где-то между четвертым и пятым этажами его снова сбили с ног. Распластавшись на довольно-таки жестком полу, Гоша устремил свой взор вверх, с трудом различая склонившуюся на ним фигуру Леши Иванова. -Извини, Вов! – живо сказал тот, протягивая руку пострадавшему. Гоша принял руку, не забыв при этом, однако удивиться тому, что Леша так к нему обратился. – Извини! Извини! Извини! Извини! Извини!.. – продолжил Лешка, так как он очень не любил никого сбивать с ног, а, если иногда и совершал сей позорный поступок, то обязательно потом 100 раз извинялся. Гоша однако не стал выслушивать оставшиеся 94 извинения, молча кивнул Лешке в знак примирения, криво улыбнулся (ибо на самом деле не очень-то ему и хотелось улыбаться в таком состоянии) и стал подниматься по лестнице дальше. Аккуратно оттолкнув от себя дверь 50-го кабинета, Гоша заглянул внутрь. – Здравствуй, Вова! – улыбнулась Анжелика Юрьевна. – Ты пришел нам помогать? Ты как раз вовремя! Гоша огляделся по сторонам, но Вовы рядом не увидел. «Странно…», – подумал Гоша. – Здравствуйте, Анжелика Юрьевна! – бодро сказал он. – Я как раз только что встретил Вову внизу, а он оказывается уже здесь… В классе повисла тишина, потом послышался легкий смешок и вскоре уже все, включая Анжелику Юрьевну громко хохотали. Смеялся и Гоша. Он сам не знал, чему он радуется, он делал это просто за компанию, потому что иногда так приятно просто посмеяться вместе, потому, что когда ты смеешься, уже не важно, что только что тебе казалось, будто фраза: «Здравствуй, Вова!» была адресована именно тебе, потому, что когда ты смеешься, все остальное оказывается уже совсем не важным, и вдруг становится так хорошо, легко и просто. – Че вы тут смеетесь? – раздался Лешкин голос из-за спины Гоши. – Да тут Вова решил пошутить, – объяснила Анжелика Юрьевна. – Да, он так уверено врал, что я даже поверила, что он не Вова! – сквозь смех выдавила Саша Иванова. Гоша, понимая, что ровным счетом ничего не понимает, продолжал смеяться, но в душе его уже затаилась какая-то тревога. Природу этой тревоги он никак не мог понять, просто нечто настойчиво твердило ему: «Что-то не так! Осторожно! Что-то совсем не так как должно быть!!!». Гоша решил игнорировать это чувство: когда все время думаешь о том, что «что-то не так», приходится непрерывно держать себя в напряжении, а это крайне неудобно, легче пустить все на «самотек», изображая, что жизнь такова, какой она и должна быть. Потом как-нибудь разберемся… За время занятий Гошу по меньшей мере еще 5 раз назвали Вовочкой, прежде чем он рискнул возразить. – Я не Вовочка, – твердо, но достаточно тихо заявил он. У близсидящих ребят это вызвало смех, остальные вообще никак не отреагировали. Еще через три минуты к Гоше обратился Леша Иванов: – Эй, да ты не туда это крепишь! Вов, это не то! – Я не Вовочка! – на этот раз слова Гоши звучали твердо и громко, так, что его смогла услышать даже Анжелика Юрьевна, сидящая в противоположном конце класса. – Интересно, а кто же ты? – спросила она, ни на секунду не отрываясь от своей работы (только она так может, и слушать, и думать, и говорить, и работать одновременно, конечно при этом обязательно уделяя должное внимание абсолютно всем своим «подопечным»). – Я Гоша! – Кто? – Георгий Мозговой!!! – А-а, то-то я смотрю, он сегодня еще до нас не добрался, а ведь собирался. Ну, так ты у нас сегодня за него?.. – Нет, вы не поняли, я не шучу, и вы, пожалуйста, тоже не шутите! Я Гоша! – А где тогда Вова? – Не знаю, я его встретил с утра в холле школы, мы сшибли друг друга с ног, а потом я его больше не видел. – Одно из двух, – сказала Анжелика Юрьевна, наконец все-таки оторвавшись от своей чрезвычайно интересной работы, – или мои глаза мне врут, или твоя память тебе! В любом случае, вряд ли ты когда-нибудь сможешь меня убедить, что ты Гоша! Анжелика Юрьевна ласково улыбнулась, как улыбается мать своему расшалившемуся ребенку, нежно уговаривая его перестать хулиганить, и Гоша понял, что «природа» поселившейся в нем тревоги действительно имела под собой жесткое основание…
Гоша несся очертя голову по совершенно пустым улицам Москвы. Собственно говоря, улицами это назвать было сложно. Темные, узкие подворотни, неведомым образом перетекавшие из одной в другую. Они казались замкнутым бесконечным пространством, из которого нет никакого выхода. Сколько лет уже Гоша жил в этой местности, сколько закоулков знал в округе. Ни раз и ни два, а уже много-много тысяч раз он проходил этот немудреный путь от школы до дома и обратно, порой даже не задумываясь о том, куда идет. Ноги сами несли его туда, куда надо (и кстати сказать никогда не ошибались в расчетах, приводя хозяина точно по назначению), а он в это время предпочитал занимать голову куда более увлекательными делами. И вот теперь, кажется, он на самом деле заблудился. Он не знал, ни где он находится, ни как отсюда выйти. Быть может виной тому были сгустившиеся сумерки… Тяжелые тени незнакомых многоэтажек наваливались на него со всех сторон, вытесняя из Гошиного сердца все чувства кроме одного, довлеющего и беспощадного ощущения собственного ничтожно маленького существа перед этими возвышающимися громадинами. Он покинул школу уже вечером. Этому способствовали и многочисленные занятия (где его, конечно же, никто не опознавал как Гошу) и неуемное желание доказать хоть кому-нибудь, что Вовочка – это совсем другой человек. Выйдя за ворота, он бодро скомандовал ногам вести его домой, а сам погрузился в мысли, коих в его несчастной голове скопилось превеликое множество. Все они без малейшего угрызения совести набросились на него в одночасье, стоило ему только освободиться от всякой ненужной чепухи вроде поиска правильного направления. Почему весь мир вдруг решил, что он Вовочка? Куда делся сам Вова? Почему ему никто не верит? Что теперь с этим делать? Есть ли хотя бы один человек, который видел, как они с Вовой столкнулись на входе в школу сегодня утром? Охранник точно видел, как он упал в холле, но он утверждает, что не заметил при этом Вовы. Что же это получается, столкнулись вместе, а упал один? А может он просто не заметил, этот охранник? Если в холле упал только он, то может Вова упал на улице, мало ли как?.. В любом случае все сводится к моменту столкновения, если это нечто действительно случилось, то оно должно было случиться именно в этот момент. А если он теперь Вова, для всех, узнает ли его мама? А если не узнает?!! – Что же мне тогда и впрямь становиться Вовкой?!! – неожиданно вскричал он (получилось довольно-таки громко). Испугавшись своего собственного голоса, Гоша резко прикрыл рот рукой и огляделся по сторонам, не слышал ли его кто. И тут он наконец заметил, что стоит посреди совершенно незнакомого двора. Справа мерно поскрипывали детские качели под неуемными порывами диковатого ветра, слева, у подъезда чужого дома, выстроилась стена совершенно посторонних автомобилей. Людей во дворе не было. Сумерки медленно, но уверенно проникали во двор, а Гоша даже не мог ни у кого спросить, где он находится. «Вернее всего будет пойти туда, откуда я пришел», – подумал мальчик и, развернувшись на 180 градусов пошел прямо. В начале он шел медленно, приглядываясь к табличкам с номерами домов и названиями улиц, однако эта информация ровным счетом ни о чем ему не говорила, потом зашагал быстрее, а еще буквально через пару минут обнаружил себя уже «несущимся очертя голову по пустым подворотням Москвы». Куда он бежал, а главное, зачем, он и сам не знал, просто медленно и твердо шагать по этим мертвенно-безлюдным переулкам он не мог. В этом было что-то пугающе неправильное, и он бежал, бежал так быстро, как только мог, стараясь не видеть ничего кроме дороги (это было не сложно, так как ночь брала свое), не слушать ничего кроме своего дыхания и неестественно быстро бьющегося сердца. Вдруг, он на что-то наступил. – Я-у-у!!! – раздался дикий вопль, и Гоша повалился на грубый, колючий асфальт, с неприязнью ощущая, как мелкие камушки больно сдирают полосы кожи с его ладоней и коленей.
– Отсохни мой хвост, если я позволю еще хоть кому-нибудь наступить на него! – вопил кто-то прямо над ухом Гоши. Он открыл глаза (когда падаешь всегда невольно зажмуриваешься). Два больших горящих каким-то внутренним светом, ярко-зеленых глаза сердито уставились на него. Узкая полоска зрачков медленно расширялась, а потом снова сужалась, что заставляло Гошино сердце по-настоящему трепетать. Мальчик раскрыл рот и заворожено следил за этим процессом. Владелец этих таинственных глаз оставался для него невидим в темноте, уже достаточно плотно сгустившейся в этой части очередного звена бесконечно долгой цепи неизвестных, чужих дворов. – Чё вылупился?! – Ты кто? – с трудом выдавил из себя Гоша. – А те какое дело? Хочешь знать, чей благородный хвост ты только что превратил в лепешку?! – Извини… – пробормотал мальчик, потом подумал и добавил, – те… – Он опустил глаза и действительно почувствовал себя бесконечно виноватым. Глаза незнакомца, довольно узкие в этот момент, вдруг значительно увеличились в размерах приближаясь по форме к кругу, но Гоша не заметил этого, ведь теперь он смотрел вниз, в асфальт. – Далось мне твое «Извини… те»! – передразнил незнакомец. Голос его теперь однако звучал не столь сурово. Незнакомец, а может быть и незнакомка, Гоша по-прежнему не мог разглядеть ничего, кроме глаз этого существа, а голос его звучал довольно-таки странно, не позволяя с точностью определить, кто же это. Лишь одно можно было утверждать наверняка: существо было маленького роста, совсем небольшое… незнакомец сощурил свой правый глаз и слегка наклонил голову в сторону, затем он презрительно фыркнул, грациозно (это было видно даже в темноте, и даже скорее не видно, но некое ощущение грации плавно растекалось во все стороны от существа) развернулся спиной к мальчику и демонстративно-медленно, неторопливо зашагал прочь. Гоше внезапно пришла в голову мысль, что он теряет последнюю возможность узнать, где же он все таки находится и как ему теперь вернуться домой… – Постойте! – воскликнул он. Существо продолжало идти, ничем не выказывая того, что слышало только что произнесенную просьбу. По крайней мере, Гоше казалось, что он слышит в ночной тиши его мягкие, едва различимые шаги. – Постойте, – повторил мальчик, чуть менее уверено. Ноль эмоции. – Постойте… – прошептал Гоша с замирающим сердцем, он не знал, слышало ли его последнюю просьбу существо. Он чувствовал себя брошенным. Вдруг в темноте снова мелькнул знакомый блеск глаз, существо остановилось и слегка, как будто небрежно, повернуло голову, искося, в ожидании посмотрев на Гошу. Мальчик с удивлением и трепетом поднял глаза на таинственного незнакомца/ку, замялся и моментально забыл то, о чем хотел спросить. Время шло. Каждое мгновение казалось Гоше вечностью… Он чувствовал, что если сейчас, сию секунду не вспомнит, что же ему надо узнать, или не скажет хоть что-нибудь вразумительно-осмысленное, он лишится чего-то очень важного… он не сможет сделать то, что собирался… он… не… сможет… Каждое слово чрезвычайно медленно как будто эхом отзывалось, «проползало» в его голове, и он не как не мог сосредоточится на главном: что же будет, что ему надо узнать?.. Время шло. Нет, оно страшно тянулось. Глаза… Щели… Голос… Извини…. Темнота… Улица… Двор… Вова… Гоша… Школа… Толчок… А. Ю… Смех… Толчок… Все мешалось в его голове. Мысли, которые приходили в голову и кусками воспроизводили для Гоше ситуацию, непосредственно его окружающую, сменялись невнятными отрывками впечатлений скопившихся за день. Связей между ними не было никаких. Они лишь уводили Гошу от того, что он хотел сейчас выяснить. Да что же это такое! Начавшая было нарастать паника в душе Гоши вдруг сменилась злостью на себя и все его окружающее. С досады он ударил рукой об шершавый асфальт, где он все еще сидел. Боль… Царапина… Двор… Чужой… – Где я?! – воскликнул он, потом ему вдруг пришло в голову, что формулировка не вполне соответствует обстоятельствам и добавил, – не могли бы вы мне сказать? – Может быть и могла бы, но-о… – существо совершенно изменило тон и манеру говорить. Место коротких и грубых высказываний похрипывающим, резким голосом заняли лилейные, очевидно девчачьи нотки, плавно растягивающие каждое слово в попытках заигрывать с собеседником. – Что «но»? – насторожился Гоша. – Но мой хвост говорит, что с тобой опасно иметь дело! – резко выпалила Она и пошла прочь, прежде чем Гоша успел что-то ей возразить.